МАРПА ТХАНКА-ТИБЕТСКИЙ ОСНОВАТЕЛЬ ШКОЛЫ КАГЬЮ (НОЯБРЬ’ 20)

(1012-1096) (тиб. Mar pa chos kyi blo gros)

Марпа Чёкьи Лодрё – великий лама и переводчик, одна из главных фигур «второй волны» прихода буддизма в Тибет и тибетский основатель школы Кагью.

В 2012 году буддисты отмечали 1000-летний юбилей со дня рождения Марпы.

К тому времени, как живший в Северной Индии Наропа достиг Просветления, в Южном Тибете подрос мальчик по имени Марпа. До сих пор в Гималаях можно услышать устные эпические повествования о Марпе как о человеке необычайной силы. Когда он был еще ребенком, окружающие заметили эту его суровую силу и говорили: «Если он вырастет хорошим, то будет просто великолепным, если же вырастет плохим, то лучше нам убраться в соседнюю долину». У Марпы, было, собственно говоря, всего три пути: можно было стать пастухом, разбойником или Ламой. Будучи умным, Марпа, еще будучи ребенком, решил, что профессия ламы – самая интересная из этих трех. Он огляделся вокруг в поисках того, где бы он мог узнать что-нибудь о Дхарме, но в Тибете мало что можно было найти в то время.

Хотя в первую волну распространения буддизма в Тибете, во времена правления дхармараджи-царя Тисрондэцена, великий тантрический йогин Падмасамбхава (Гуру Ринпоче) принес Учение в Страну Снегов в VIII веке, позже наступил долгий период гонений на буддизм, начавшийся во времена царствования Лангдармы (правил в 836 – 841 гг.). Этот правитель печально знаменит тем, что всего за несколько лет сумел уничтожить почти все плоды трудов буддийских учителей, разрушить монастыри и храмы, опираясь на поддержку шаманистов. После гибели Лангдармы, начались кровопролитные междоусобицы и смуты. Лишенный сильной центральной власти, Тибет потерял многие пограничные земли, и великая тибетская империя пала. Буддизм в этот период существовал только номинально. Учение передавалось как домашняя традиция, вне каких-либо официальных институтов. Оставались лишь немногие практикующие, разбросанные по отдаленным уголкам страны и большое количество сокрытых драгоценных передач, «терма», которые, однако вышли на поверхность лишь в последующие века.

Поэтому Марпе пришлось отправиться в долгий, трудный, изобилующий хищниками, разбойниками и москитами путь в Индию, чтобы найти учителей там. В то время на Индию часто совершали набеги мусульмане, уничтожавшие лам и тексты Дхармы, и индийцы охотно делились поучениями, поскольку им важно было защитить буддийскую культуру от исчезновения.

Вторая волна распространения буддизма в Тибете

Вторая волна распространения буддизма, которая началась в Тибете в XI веке, имела ряд существенных отличий от первой. В период до гонений Лангдармы буддизм в Тибете был, в основном, привилегией верхушки общества, его практиковали аристократы. Вторая волна двигалась «снизу вверх»: на этот раз инициатива принадлежала не царям или князьям, но обычным людям, таким как мирянин Марпа, и движение за восстановление буддизма было массовым. Это был настоящий период тибетского Возрождения. Многие тибетцы, самоотверженно преодолевая трудности и опасности пути, ходили в Индию в поисках опытных учителей, получали там посвящения и устные наставления, запасались священными текстами сутр и тантр и, возвращаясь на родину, обучали своих соотечественников. Поэтому в тибетских исторических хрониках выделяют два периода: первый период до ХI века называется «периодом раннего распространения учения» (тиб.: bstan pa snga dar). Тантрические тексты, которые переводились до конца этого периода, известны как «тантры раннего перевода» (тиб.: gsang sngags snga ‘gyur), или Старые тантры. Линия учений, основанная на этих текстах, называется «Ньингма» (Древняя). Второй период: после XI столетия, тексты этого времени известны как «Новые тантры» (тиб.: sngags gsar ma). Об этом периоде тибетской истории говорят как о времени «позднего распространения Учения» (тиб.: bstan pa phyi dar).

Марпа-лоцава

Марпа занимает особое место в ряду великих тибетских учителей и подвижников. Проявляя редкое мужество, он трижды практически в одиночку ходил в Индию через Гималаи, провел там более шестнадцати лет и тщательно изучил все буддийские поучения, какие смог найти и получить у индийских ученых и махасиддхов.

Это было очень рискованным шагом. Например, когда за 400 лет до Марпы тибетцы решили принять индийскую религию и письменность и отправили с холодного Тибетского нагорья в жаркие субтропики Северной Индии сто восемь молодых людей, только восемь из них вернулись домой. И четыре сотни лет спустя тяготы пути оставались прежними. Отсюда видно, что перебраться через Гималаи трижды в то время – далеко не простое достижение. Оно доказывает небывалую выдержку Марпы, особенно если учесть, что последний поход он предпринял в пожилом возрасте. Это означает, что он обладал качествами более героическими, чем предполагает закрепившийся за именем Марпы в истории уважительный, но ограниченный титул «переводчик». Он был настоящим героем Ваджраяны, Алмазного пути.

В свой первый поход в Индию добрая нить прошлых жизней привела его прямо в хижину Наропы. Тот хорошо его принял, благословил и отпустил с основополагающими поучениями. Затем в Непале Марпа встретил тибетца Ньё, с которым до этого вместе отправился в Индию. Они сравнили то, что смогли получить. Ньё, собиравший фрагментами объяснения повсюду, мог похвастаться целой толстой книгой, Марпа же мог предъявить весьма немного и сделал из этого вывод, что узнал слишком мало. Он развернулся и поспешил снова к Наропе. Тот сказал: «Собственно говоря, у тебя есть все, что тебе нужно. Но если ты непременно хочешь чего-то еще, то можешь сходить к моему другу Кукурипе. Это – сумасшедший йогин, живущий в пятидесяти днях перехода через джунгли отсюда к западу. Его, как и всех Будд, окружают женские Будды. В последней жизни он, бывало, дурно отзывался о дамах, и поэтому в дневное время женские Будды проявляются перед ним как злобные собаки и только по ночам превращаются в богинь воодушевления, благословляющих пространство во всех направлениях». Марпа предпринял долгое путешествие к Кукурипе и, придя, увидел все именно таким: Кукурипа выглядел как обезьяна и болтал всякую чепуху, в то время как собаки с лаем наскакивали на Марпу со всех сторон. Только в момент, когда нервы Марпы не выдержали, и он в гневе отшвырнул свои письменные принадлежности, а вместе с ними и жесткие представления и планы, все преобразилось. Кукурипа вдруг показал себя вполне нормальным, собаки стали Дакинями. Они дали ему весьма важную Махамайя-Тантру.

Теперь и у Марпы была толстая книга с поучениями. На обратном пути в Тибет Ньё из зависти подкупил паромщика при переправе через реку, и тот тайком сбросил книгу Марпы в воду. Поначалу он ужасно расстроился, считая, что путешествие оказалось напрасным, но со временем понял, что все же произошло что-то очень особенное, знание сохранилось в его уме. Он все чаще переживал ясность осознавания, и все больше людей обретало доверие к нему и желало благословения. Марпа организовал много медитационных групп, где были миряне, мужчины и женщины, и привел многих на Путь Ваджраяны. Хотя он и вернулся домой без текстов, но, исключительно благодаря своей преданности к Наропе, принес в Тибет его благословение. Так как возникла нужда также в оформленных инструкциях для поддержания передачи, Марпа отправился к Наропе ещё раз. Как и в первый раз, он взял с собой в подарок Наропе столько золота, сколько смог раздобыть. Он был уже готов для высших средств и получил «Шесть Дхарм (Учений)»: поучения по внутреннему теплу, ясному свету, состоянию сна, телу-иллюзии, переносу сознания и промежуточному состоянию. Эти методы используются в Линии Передачи Кагью и по сей день. Вернувшись обратно в Тибет, он перевел на родной язык и рапространил эти сокровища.

Он старательно практиковал все методы и обрел уверенное постижение истинной реальности – Просветление. Он принес все это богатейшее наследие в Страну снегов, перевел тексты на родной тибетский язык и распространил, став известным как «Марпа-Переводчик» (тиб. Марпа-Лоцава). Он передал смысл и значение мощных методов Дхармы, полученных им от древнеиндийского махасиддха Наропы, многим ученикам в Тибете, заложив тем самым основы тибетской традиции Кагью.

При этом Марпа никогда не принимал монашеских обетов и не требовал этого от своих учеников. Он был семьянином, отцом семерых сыновей, богатым землевладельцем, и за ним закрепилась слава человека сурового и упрямого. Он был мирянин, мог пить алкоголь и любить женщин. Таким образом, внешняя сторона его жизни была лишена привычных признаков святости. Прекрасно это сознавая, Марпа во время своего последнего путешествия в Индию обращается к своему главному гуру Наропе с просьбой сообщить пророчество о будущем его линии преемственности и, в частности, спрашивает: «Необходимо ли на внешнем уровне следовать правилам и обетам Пратимокши и носить монашеские одежды?» Наропа отвечает ему: «В будущем в твоей линии преемственности Дхармы будет много учеников, которые примут внешние обеты и предстанут как монахи. На внутреннем уровне они постигнут значение Великой колесницы (санск.Махаяны), будут пребывать на ступенях духовного роста в окружении Бодхисатв. А другие, каким бы ни был их внешний вид и образ жизни, будут способствовать процветанию и распространению поучений Линии Практики» [Mar pa’i rnam thar 1990: 96]. Тем самым Наропа ясно дает понять, что внешние обеты и ограничения не являются обязательными ни для успешной личной практики Алмазной колесницы (санск. Ваджраяны), ни для того, чтобы становиться ламой или способствовать процветанию и распространению буддизма.

Внешне Марпа был опекающим лидером, прирожденным «командиром». Он охотно и энергично приводил в исполнение свои замыслы, в то время как внутренне он реализовал всевысочайшую мудрость Ваджраяны.

Марпа и Махамудра, «путь глубокого вúдения»

Марпа получал разные передачи методов Ваджраяны (санск. Алмазного Пути, или Алмазной Колесницы) не только от Наропы, но и других великих мастеров древней Индии.

Благодаря этому Линия Преемственности Карма Кагью содержит методы двух путей к Просветлению. Первый, связан с Тилопой и Наропой и известен как «путь искусных средств».

Другой путь, применяемый в Кагью, лежит через непосредственную работу с самим сознанием, без использования визуализируемых форм или произнесения мантр. Он называется «путем глубокого вúдения» (тиб.: lhag mthong lam). Продолжая предыдущее сравнение, можно сказать, что этот второй путь концентрируется на подготовке всадника: искусный наездник приедет к цели даже на необъезженном скакуне.

Путь «глубокого вúдения» пришел в школу Кагью через другого учителя – менее известного сегодня Майтрипу. Центральной духовной темой «пути глубокого вúдения» является Махамудра (санск.; Великая Печать), учение о достижении полного Просветления посредством медитации на сам ум.

В доктрине Махамудры выделяют основу, путь и плод. Основа есть природа Будды, неотъемлемая от ума, не имеющая начала, ей всегда обладают все существа, но это свойство зачастую у них латентно. Путь заключается в применении особых методов и раскрытии этой истинной природы, благодаря чему достигается плод – совершенное Просветление. Медитацию Махамудры называют «непринужденным пребыванием в природе всего сущего». В контексте Махамудры часто встречаются такие эпитеты, как «простота», «беззаботность». Фактически, это состояние, в котором ум без всяких усилий просто покоится в том, что есть. Как бы скромно это ни звучало, такая простота является в буддизме наивысшим достижением, плодом духовной жизни. Практикуя Великую Печать, йогин обретает такой опыт: поскольку природа Будды (cанск.: tathagata-garbha, тиб.: de gsheg snying po) является истинной, неотъемлемой основой всех явлений, – то все возникающее «скреплено» печатью Абсолютного Совершенства. Оказывается, что ум, который полностью принимает то, что есть, и покоится в этом без всяких усилий, непоколебимо бесстрашен и знает все, потому что ни от чего не отделен. Такой ум открыт всему и ни от чего не убегает. В нем также не возникает ощущения нехватки чего-либо, и он ни за чем не стремится. Он просто легко, естественно и осознанно присутствует в каждом мгновении, сознавая свою природу Будды. Если не прилагать никаких натужных усилий, оказывается, что все уже достигнуто и никуда не нужно идти, ведь Просветление всегда было и остается здесь. Бегая за счастьем, человек уподобляется собаке, гоняющейся за собственным хвостом.

Но невозможно применять такую медитацию без тщательной подготовки. Все методы Махаяны и Ваджраяны (и, в частности, традиции Кагью) предназначены для того, чтобы приводить практикующих к этому уровню. И на пути глубокого вúдения, который иначе называется «путем шине-лхагтонг-Махамудры», для подготовки к медитации на природу ума применяются медитация успокоения «Шине» (cан.: śamatha, тиб.: zhi gnas) и медитация проникновенного вúдения «лхагтонг» (cан.: vipaśyana, пали: vipassanā, тиб.: lhag mthong). Обобщенно говоря, термин «шине» означает любую медитацию с концентрацией на объекте. В данном контексте, как часть «пути глубокого вúдения» в Кагью, применяются такие виды шине, как сосредоточение на внешних объектах (статуя Будды, свеча и др.), на объектах воображаемых и на дыхании. Целью этой медитации является спокойный ум, ясно осознающий все без помех.

Лхатонг, известный из практики Тхеравады и Махаяны как аналитическая медитация, здесь описывается как наблюдение за самим умом. Такое наблюдение может иметь аналитический характер, когда медитирующий изучает свой ум при помощи концептуальных характеристик – например, спрашивая себя, где находится ум, какого он цвета, какой формы, чем пахнет, и так далее. Но здесь намного важнее неаналитический, не концептуальный вид лхагтонга, во время которого ум просто осознает сам себя. Медитирующий в этом случае старается быть самим осознаванием. Он не осмысливает то, что наблюдает, не комментирует, просто покоится в самом осознавании, а всевозможные мысли, комментирующие и иные, любые другие объекты восприятия никак не заботят его, есть они или нет: зеркало, его вневременная способность отражать важнее любых отражений; безбрежное небо важнее бегущих в нем облаков. Постепенно обретается так называемый «опыт ума». Ум узнается в любых состояниях – спокойном и ровном, или возбужденном, полном мыслей и чувств, и оказывается, что природа его неизменна. Узнается ум во время появления объектов или мыслей и во время их исчезновения – таким образом, шине и лхагтонг переплетаются, знание объектов сливается с опытом ума, постигается нераздельность блаженства и пространства.

Вклад Марпы в развитие тибетского буддизма

Великий лама, мирянин Марпа-Переводчик (1012 – 1097) соединил в один поток и принес в Тибет два пути, две линии преемственности:

1) «прямую» линию передачи «пути искусных средств» от Будды Ваджрадхары через Тилопу и Наропу,

2) и «непрямую» линию передачи Махамудры, которая восходит к Учениям Ваджраяны Будды Шакьямуни и чаще всего описывается более длинной цепочкой индийских махасиддхов: Ратнамати, Сараха, Нагарджуна, Шаварипа и Майтрипа.

Среди множества учеников ламы-мирянина Марпы было четверо наиболее способных «сыновей сердца». Один из них – Миларепа (1052 – 1135) – стал главным преемником линии передачи Марпы.

Литература

• Леонтьева, Елена Валерьевна. Индийские корни буддийской традиции Кагью и ее тибетские основоположники // Восток, №6. Москва, 2007.
• Андросов, Валерий Павлович, Леонтьева Е.В. Марпа и история Карма Кагью: жизнеописание Марпы-переводчика в историческом контексте школы Кагью. М., 2010[[Категория:Учителя]