Взятие Ильинского в январе 1942 года

Те, кто бывал на дотах Ильинских рубежей, а тем более изучал ход боев знают, что многие доты использовались в итоге фактически для круговой обороны. Также на рубежах были поставлены минные поля, противотанковые рвы, установлены ряды противотанковых ежей и колючей проволки (они хорошо видны на фото, сделанных немцами после взятия села). Соответственно их было проще подготовить к обороне немцам.

Тем показтельней, что обратно Ильинское было отбито фактически за один день.
Здесь можно скачать статью "В обход вражеского узла сопротивления", в которой рассказывается, как этот укрепленный пункт был взят. Кстати, как и во время обороны, в очередной раз решающую роль сыграла артиллерия.

Наши части значительно усилили артиллерийский огонь. В дальнейшем он не прекращался в течении всего боя. Выдвинутые вперед легкие орудия стреляли прямой наводкой. Часть вражеских огневых точек вскоре замолчала. Другие стали вести огонь менее интерсивно. Об огневом шквале со стороны обороняющихся и говорить было нечего. Это облегчило продвижение нашей пехоты. Она уже готовилась к атаке, когда противник начал поспешно отступать.

"В ОБХОД ВРАЖЕСКОГО УЗЛА СОПРОТИВЛЕНИЯ"

(От спец. корр. "Красной звезды")

На днях частями тов. Голубева было взято село Ильинское. Бой за это село представляет большой интерес и весьма поучителен. Командование соединения и частей показало здесь примерную организацию обходного маневра. Этот маневр отличался стремительностью и внезапностью. Он проведен был весьма успешно и стоил противнику больших потерь. Наши потери совершенно незначительны.

Село Ильинское расположено на важнейшем шоссе. Местность здесь лесистая, с резко выраженным рельефом. С востока село защищено рекой с крутыми берегами. Мост через реку был взорван. Все это немцы использовали, чтобы создать в Ильинском укрепленный пункт для длительной обороны. По берегам реки они построили противопехотные препятствия. В самом селе неприятель прежде всего сжег деревянные постройки, мешающие обзору на восток, а в каменных домах установил минометы, посадил автоматчиков. В ряде домов были поставлены орудия.

Фрагмент страницы газеты с рисунком (211Кб)

Перед наступлением на Ильинское наше командование приняло меры к тому, чтобы всеми средствами разведки установить наличие сил и огневую систему неприятеля. И это было достигнуто. Разведка донесла, что Ильинское превращено в сильно укрепленный опорный пункт и немцы располагают там большими огневыми средствами.

Было ясно, что атака будет стоить немалых жертв и отнимет много времени. Решено было действовать иначе — обойти Ильинское и затем ударить по нему с флангов. Если же неприятель окажет сопротивление на флангах, — блокировать село, а основными силами продолжать наступление на запад.

Чтобы обеспечить внезапность обхода и фланговых ударов, Н-ская часть повела наступление с востока и тем самым ввела в заблуждение противника. Решив, видимо, что именно здесь наносится главный удар, немцы устремили сюда свое внимание. Они пустили в ход все огневые средства, хотя наступающие явно не спешили к селу.

Тем временем другие части обходили Ильинское. Ни на минуту не прекращала работу разведка. Через несколько часов марша по лесам и снегам она донесла, что противник сосредоточивает силы, стремясь отразить наше наступление с востока. Сделать это он мог только за счет ослабления своих флангов. Позже выяснилось, что дело обстояло именно так.

В точно установленное время части, совершающие обход села, несмотря на бездорожье и плохую погоду, достигли намеченных рубежей. Прямо с хода они повели наступление на Ильинское с двух сторон. В то же время часть сил продолжала продвигаться на запад, с целью локализации других подсобных пунктов сопротивления противника. Одновременно эти силы прикрывали с фланга части, обошедшие село.

С началом нажима с флангов усилила свой нажим и часть, наступающая с востока- Противник, не сумевший до сих пор раскусить наш маневр и поэтому не ожидавший фланговых ударов, продолжал укреплять оборону восточной окраины села. Только когда наши части достигли ближних подступов к Ильинскому, противник заметил их и обнаружил угрозу с флангов. Уже одно появление наступающих на обессиленных флангах привело немцев в большое смятение. Часть их сил сейчас же начала отходить. Но сопротивление врага еще не было сломлено и огневая система не подавлена.

Наши части значительно усилили артиллерийский огонь. В дальнейшем он не прекращался на протяжении всего боя. Выдвинутые вперед легкие орудия стреляли прямой наводкой. Часть вражеских огневых точек вскоре замолчала. Другие стали вести огонь менее интенсивно. Об огневом шквале со стороны обороняющихся и говорить было нечего. Это облегчило продвижение нашей пехоты. Она уже готовилась к атаке, когда противник начал поспешно отступать.

Таким образом, в самом селе дело даже не дошло до боя. Умелый маневр наших частей создал такую обстановку, в которой противник не в состоянии был обороняться. Не помогли ему сильные укрепления и мощная огневая система. Он вынужден был все бросить и оставить село, другого выбора у него не было. Это результат умелого маневра наших войск.

Несмотря на то что в самом Ильинском большого боя не было, фашисты все же понесли при отходе немалые потери как в живой силе, так и в оружии. Выбитый из села неприятель был отброшен на несколько километров к западу. Наши части полностью выполнили поставленную задачу.

Западный фронт

Полковой комиссар А. Карпов "Красная звезда", 14.01.1942 г.

Также можете прочитать статью Ильи Эренбурга. "Весна в январе" из того же номера газеты (и о том же наступлении), в которой мельком упоминается наше Ильинское в конце.

Илья Эренбург "Весна в январе"

Ефрейтор был во Франции. Он вступил с передовыми немецкими частями в преданный Париж, Смешно подумать - может быть, я его видел в Париже? Изменился, голубчик! Спесь с них наши посбивали.

Вчера из лесу вышли четыре немца: волков выгнал мороз.

От деревни осталась одна изба другие немцы сожгли. Немцы поскреблись в дверь. Старая колхозница сплюнула: «Кто жег? Ты. Немец. Иди на мороз, грейся...»

Дощечка осталась: «Село Покровское». А села нет. Село сожгли немцы. Что видишь по дороге на запад? От изб остались трубы да скворечники па деревьях. Отступая, немцы посылали особые отряды «факельщиков» - жгли города и деревни.

Когда не успевали сжечь все, жгли самое хорошее. Жгли со смаком. В Малоярославце эти культуртрегеры показали себя вовсю: сожгли две школы-десятилетки, детские ясли, больницу и городскую библиотеку с книгами.

Вот их трупы. А рядом бутылки из-под французского шампанского, норвежские консервы, болгарские папиросы. Страшно подумать, что эти жалкие люди - господа сегодняшней Европы... Часть «господ», впрочем, уже не будет пить шампанского: лежит в промерзшей земле.

В селе Белоусово остался нетронутым ужин. Бутылки они 3 откупорили, а пригубить не успели. В селе Балабаново штабные офицеры спали. Выбежали в подштанниках - и торжественно, в шелковых французских кальсонах, погибли от русского штыка.

Женщины, когда видят наших, плачут. Это - слезы радости, оттепель после страшной зимы. Два или три месяца они молчали. Сухими, жесткими глазами глядели на немецких палачей. Боялись перекинуться коротким словом, жалобой, вздохом. И вот отошло, прорвалось. И кажется в этот студеный день, что и впрямь на дворе весна, весна русского народа посередине русской зимы.

Страшны рассказы крестьян о черных неделях немецкого ига. Страшны не только зверства - страшен облик немцев. «Показывает мне, что окурок в печку кидает, и задается: «Культур. Культур». А он, простите, при мне, при женщине, в избе оправляется. Холодно, вот и не выходит». «Грязные они. Ноги вымыл, утерся, а потом морду - тем же полотенцем».

«Один ест, а другой сидит за столом и вшей бьет. Глядеть противно». «Он свое грязное белье в ведро положил. Я ему говорю - ведро чистое, а он смеется. Опоганили они нас». «Все украли, паразиты! Детские вещи взяли. Даже трубу самоварную и ту унесли». «Хвастались, что у них страна богатая. Нашел у моей сестры катушку ниток, а у меня кусок мыла. Мыло не душистое, простое. Все равно, обрадовался, посылку сделал - домой подарок мыло да нитки». «Говорят мне: стирай наше белье, а мыла не дают, приказывают: стирай кулаками». «Не дашь ему сразу - ружье приставляет».

«Опоганили нас» - хорошие слова. В них все возмущение нашего народа перед грязью не только телесной, но и душевной этих Гансов и фрицев. Они слыли культурными. Теперь все увидели, что такое их «культура» - похабные открытки и пьянки. Они слыли чистоплотными - теперь все увидели вшивых паршивцев, с чесоткой, которые устраивали в чистой избе нужник.

Когда их выгоняют, в уцелевших избах три дня моют пол кипятком, скребут, чистят. «Что дверь раскрыла, бабушка?» - спросил я. Старуха ответила: «Ихний дух выветриваю. Прокоптили дом, провоняли, ироды».

Крестьянка с хорошим русским лицом, с лицом Марфы-посадницы, рассказала мне: «Боялись они идти на фронт. Один плакал. Говорит мне: «Матка, помолись за меня» и на икону кажет. Я и вправду помолилась: «Чтобы тебя, окаянного, убили».

Добрым был русский народ. Это всякий знает. Умел он жалеть, умел снисходить. Немцы совершили чудо: выжгли они из русского сердца жалость, родили смертную ненависть. Старики и те хотят одного: «Всех их перебить». Некоторые из них три месяца тому назад еще были слепыми и глухими. Один встретил наших с куренком, кланяется, говорит: «Дураков вы принимаете? Дурак я. Шли немцы, а я думал - мне что? Мы люди маленькие. А они внучку мою угнали. Так и не знаю, где она. Корову зарезали. С меня валенки сняли, видишь, в чем хожу. Курицу одну я от них упрятал. Как услышал, что уходят - затопил печь, старуха для вас зажарила. Спасибо, что пришли...» Стоит и плачет. А в душе у этого семидесятилетнего деда - та же ненависть, что у всех нас.

Дом старика не сожгли - не успели. Много домов спасли красноармейцы от огня. За Малоярославцем наши наступали быстро, и немцы, откатываясь, не успевали выполнить приказ все уничтожать. В одном селе «факельщики» уже выгнали всех из домов, а туг услыхали пулеметную очередь и убежали. Деревня уцелела. М другом селе подожгли один дом, потом показались наши лыжники немцы удрали. А пожар наши погасили. Не только дома спасли бойцы жизни.

Я видел приговоренных к расстрелу их не успели расстрелять, Тащили девушку с собой - испугались, бросили, Каждый красноармеец может написать своим: «Я спас от огня русский дом. В этом доме теперь живут русские, Будут там расти дети, Вспомнят и про нас. Я спас от веревки русского человека. Его вели к виселице. Но мы подоспели». Не только Родину спасает боец, он спасает еще такое-то село - Лукьяновку, или Петровское, пли Выселки. Он спасает такого-то человека - пастуха Федю, лесничего Кривцова, учительницу Марию Владимировну.

По скрипучему снегу едут в санях крестьяне, торопится скорее бы повидать свой дом.

Их обгоняют бойцы. Они тоже торопятся: выбить врага из Медыни. Этот город рядом. Его обошли. Его сжали. Завтра заплачут от радости люди и камни еще одного освобожденного города.

Пусть в Малоярославце люди радуются - сегодня снова начала работать электростанция, и в домах светло. Пусть в Боровске вставляют в рамы стекла - люди наконец-то отогреются. Пусть в Ильинском колхозники выветривают и чистят загаженные немцами дома. Все это позади. Красная Армия идет вперед, и она смотрит вперед. Она думает не о Малоярославце, не о Боровске. Она думает о Вязьме, о Смоленске. Перед ней люди, которых нужно спасти от смерти,- русские люди. И по пояс в снегу, не зная усталости, идут вперед любимцы России.

"Красная звезда", 14 января 1942 г.